«Туши свет, играй каденцию». Это пока не про Брест. Как раз с музыкой в городе всегда было в порядке. Брест можно без преувеличения назвать играющим и поющим. Интересно было бы посчитать процент жителей, умеющих играть на музыкальном инструменте по отношению к численности населения города. Я уверена, цифра будет не маленькой. Сейчас в Бресте сплошь и рядом имеются студии, центры, кружки, школы, дающие возможность учиться музыке, вкусить духовную пищу и культурно обогатиться. Было бы желание.
А начиналось всё с одной музыкальной школы, одного музыкального училища и горстки талантливых педагогов. Их имена и заслуги аккуратно перечисляют в юбилейных статьях и торжественных речах. Континент педагогов подобрался такой, что Бресту могли позавидовать многие столичные музыкальные учебные заведения. Кроме местных преподавателей, некоторые из которых закончили еще Варшавскую консерваторию, дороги военного лихолетья или другие жизненные обстоятельства привели в Брест выпускников Московской, Петербургской и Ленинградской консерваторий. Это была элита, которая не только обучала музыке, но и прививала навыки культурных и уважительных взаимоотношений. Педагоги и ученики чувствовали себя одной семьей. Педагоги были строгими, но справедливыми, требовательными к ученикам и бескорыстно преданными своей профессии. Эта великая когорта давно ушла. Из тех, кто знал их лично, кто у них учился, кто с ними работал остались единицы.
Многие из выпускников музыкального училища стали будущими педагогами музыкальной школы.
Моя мама, Элла Адливанкина, поступила в музыкальную школу в 1948 году. Музыкальная школа и музыкальное училище возобновили свою работу практически сразу после освобождения города. Тогда музыкальная школа находилась в одном здании с музыкальным училищем. Сейчас на этом месте стоит кукольный театр. Педагоги у студентов и учеников были общие. Недостатка в музыкальных инструментах в городе не было, как и не было недостатка в желающих учиться на них играть.
После войны Брест был переполнен трофейными товарами. Два больших комиссионных магазина на улице Советской с трудом вмещали в себя горы антикварной мебели, блеск хрустальных люстр и неимоверное количество разных музыкальных инструментов. В расположение штаба генерала Прусса на улице Островского свозили перед дальнейшей отправкой далее “по назначению” экспроприированное у поверженного врага добро. Добра было так много, что оно не помещалось под крышами ангаров, поэтому его оставляли в просторном хозяйственном дворе. Под открытым небом мерзли, мокли, нагревались или просто пылились не только диваны, столы, пианино, но даже концертные рояли. Любое пианино можно было купить за бесценок. Городскому начальству трофейную мебель раздавали, а инструменты перепадали задаром в качестве солидного довеска к интерьеру. Пианино, аккордеоны, гитары, скрипки можно было купить “с рук” у проезжавших через Брест многочисленных военных, которые вагонами везли домой свои победные трофеи.
На этой фотографии крайний справа сидит Борис Шубик, брат первого директора музыкальной школы Григория Шубика. Рядом с ним педагоги Д.Кронидов, Е.Добротворская, первые студентки-пианистки музыкального училища Влада Олешкевич и Вера Карпук (Утгоф).
Директором школы был назначен Григорий Шубик . После войны он и его брат оказались в Бресте. Оба бывшие фронтовики. Оба музыканты. Оба выпускники Ленинградской консерватории. Один — пианист, другой — баянист ( или аккрдионист?). Оба после полученных во время войны ранений лишились нескольких пальцев на руках. Это увечье отобрало у них возможность играть, но не способность учить других.
Первый год в школе мама училась как раз у директора Шубика. Своего учителя Элла практически не видела, потому что он был постоянно занят решением административно-хозяйственных вопросов. Занятия проходили в кабинете директора, который из-за нехватки помещений был одновременно и бухгалтерией. В комнате стояло два стола и инструмент. За бухгалтерским столом сидела дама по имени Елена Адольфовна. Музыкальные экзерсисы учеников Шубика не мешали ей выполнять свою работу. Елена Адольфовна пришла на это место в первые дни послевоенного открытия школы и оставалась на этом посту до глубокой старости. Ее знали, уважали и даже любили несколько поколений учащихся и преподавателей.
Здание, на улице Ленина, где в послевоенное время, размещалось музыкальное училище и музыкальная школа.
Отдельную комнату бухгалтерия получила только после того, как школа переехала в здание на Ленина, 37. Это было небольшое помещение, которое находилось на первом этаже сразу налево по коридору. В том же отсеке были классы скрипачей и виолончелистов, кабинет директора и дверь, за которой сразу начинались крутые ступеньки подъема на сцену актового зала. Перед экзаменами, зачетами, концертами там толпились взволнованные ученики в ожидании своего выхода к черному роялю.
Я хорошо помню Елену Адольфовну. Всегда очень приветливая, говорила с сильным польским акцентом. Она была из местных. Ее первый муж погиб в 1939 году. Детей не было. Вторым мужем стал вдовец, жена которого умерла во время оккупации. Елена Адольфовна ласково называла его «муй Суавчык». Они тихо и мирно жили в одном из особнячков на Леваневского. Когда наступали совсем трудные времена, Елена Адольфовна доставала из своих запасников что-то на продажу. Так в нашем доме появился плетеный серебряный ридикюль, который моя мама купила на весь свой выданный той же Еленой Адольфовной месячный заработок. Папа удивился этой, мягко говоря, непрактичной покупке, заставившей семью жить целый месяц на одну зарплату, но потом повесил ридикюль на бра и превратил его в копилку юбилейных однорублевых монет. Меня ридикюль не интересовал. Забегая на переменках или просто так в бухгалтерию к Елене Адольфовне, я получала не только конфетку, но и полный восторг от возможности покрутить загадочное устройство под названием арифмометр. Как на нем делала свои бухгалтерские подсчеты Елена Адольфовна, никто не понимал, но дебит с кредитом у неё всегда сходились идеально.
Вообще, атмосфера в бухгалтерии была особенной. Кроме Елены Адольфовны в комнате работала вторым бухгалтером неописуемой красоты женщина по имени Нина Михайловна. Она постоянно курила крепкие папиросы. Но ни вечная папироса в зубах, ни удары судьбы не смогли помешать ей оставаться красавицей. У Нины Михайловны был муж и сын Виктор. После окончания школы он поехал поступать в медицинский институт. Сдал экзамены, пошёл с друзьями купаться на речку, нырнул и сломал позвоночник. До конца своих дней Нина Михайловна ухаживала за сыном-инвалидом. После ее смерти опеку над Виктором взяли на себя известный деятель беларускай культуры, бывший зав.кафедрой беларускай литературы пединститута Владимир Колесник и его жена Соня ( Зося). Соня была младшей сестрой Нины Михайловны. Своих детей у Колесников не было. Неизвестно, как сложилась судьба Виктора после ухода из жизни Колесников.
Во втором классе для Эллы Адливанкиной начался этап настоящего обучения игре на фортепьяно, потому что Элла попала к одному из самых ярких педагогов школы. Выпускница Варшавской консерватории Берта Николаевна Кандисбрат приехала в Брест сразу после войны. Она была глубоко пожилой и со слабым здоровьем маленькой, хрупкой женщиной. Жила одиноко в крохотной хибарке на Кирова. Работу и учеников очень любила. Постоянно устраивала дополнительные занятия у себя дома. Выглядела всегда с иголочки: шляпка с пером, туфельки на широком устойчивом каблучке, элегантные пальто, платья, блузки. Девочкам-ученицам давала советы, как одеваться со вкусом и вести себя с достоинством. Наверное уже тогда появилась традиция приглашать учеников домой для дополнительных занятий. Даже в мое время это было в порядке вещей перед экзаменами или концертами приходить домой к педагогу. Естественно, что ни у кого в мыслях не было предлагать или просить оплату за эти уроки. Будучи прекрасным педагогом и очень ответственным человеком, Берта Николаевна не преподавала в старших классах, так как в первую очередь трезво оценивала состояние своего здоровья. Подготовив прочную базу, она передавала своих учеников в более сильные руки.
Заслуженная грамота. Ими тогда награждали очень редко, поэтому наличие такой грамоты было предметом особой гордости.
Таким образом Элла Адливанкина стала ученицей Евгении Михайловны Добротворской. Добротворская была самым желанным педагогом, к которому мечтали попасть все пианисты. Между собой ученики называли ее не иначе, как ласковым именем Евгеша. Добротворская закончила Петербургскую консерваторию и была великолепной пианисткой. Муж Евгении Михайловны был оперным певцом. Когда он выступал, она ему аккомпанировала. Говорят, что была даже записана пластинка с его концертом в сопровождении аккомпанемента Добротворской. Но это было в прошлой жизни. В Бресте они оказались, как и многие, волей послевоенной судьбы. Детей у них не было. Муж вскоре скоропостижно скончался. Всю свою жизнь Евгения Михайловна посвятила ученикам. Для многих она была, как вторая мама. Евгеша воспитала целую плеяду музыкантов и педагогов. На свое 70-летние она дала сольный концерт, продемонстрировав великолепное владение инструментом и завораживающую музыкальность. Через короткое время после этого концерта с Евгенией Михайловной случился инсульт. Бывшие ученики ее не забывали и постоянно кто-то из них находился рядом с любимой Евгешей. Она была сильной женщиной. Слезы в ее глазах видели только один раз, когда одна из её любимых учениц нанесла Евгении Михайловне неожиданную и незаслуженную глубокую обиду. Многие из -за этого случая отвернулись от этой ученицы, не простив ей неблагодарности по отношению к педагогу. Парализованную после инсульта Евгению Михайловну забрала к себе приехавшая откуда-то с Алтая племянница. В Бресте Добротворская оставила после себя добрую память и учеников, многие из которых сами стали педагогами.
Евгения Добротворская со своей преданной ученицей Тамарой Галицкой, будущим зав.фортепьянного отделения музыкальной школы
После музыкальной школы Элла Адливанкина поступила в музыкальное училище, оставшись в тех же стенах и практически не поменяв преподавателей. Учиться было очень трудно, но весело. Чтобы не проходить общеобразовательные предметы в музучилище в ущерб музыкальным дисциплинам, Элла пошла в вечернюю школу и параллельно с игрой на фортепьяно получила полноценный аттестат о среднем образовании.
Перспективу поступления в консерваторию разрушило внезапно нахлынувшее замужество. Выбор между карьерным ростом и одним из самых завидных женихов Бреста был сделан в пользу жениха, поэтому все жизненные планы ограничились стенами музыкальной школы.
Будущий педагог Э. Губенко
Считается, что музыкальная школа начала работать на улице Ленина, 37 в 1960 году. На самом деле занятия начались гораздо раньше, когда в здании полным ходом продолжались работы по перестройке и превращения бывшего штаба генерала Прусса в очаг культуры.
В 1959 году четверокурсницы музучилища Валя Дорохина и Элла Губенко были официально приняты на работу в качестве педагогов по классу фортепьяно в брестскую музыкальную школу. Преподавали под аккомпанемент шума строительных работ. В перерывах между уроками Валя Дорохина приходила в класс своей подруги через еще не заделанную дырку в стене. Во многих окнах не было стекол, пахло краской и клеем. На эти временные неудобства не обращали внимания. Это музыка вечна, а стройка вечной не бывает. Хотя, иногда все же бывает. Школе на Ленина 37 повезло. Реконструкция и отделка были завершены.
После занятий и работы. Студентки муз.училища выглядели, как кинозвезды. Брест, 1959 г.
Директором школы был назначен выпускник Тбилисской консерватории Константин Манучаров, который превратил провинциальную музыкальную школу в центр приобщения к великому и прекрасному. Все те имена, которые сейчас с гордостью перечисляются в качестве побывавших в школе почетных гостей, никогда бы не появились в анналах школьной истории, если бы не их дружба и тёплые отношения с Константином Манучаровым. Когда Святослав Рихтер с Ниной Дорлиак приезжали в Брест, они шли в гости только к Манучарову. Дмитрий Шостакович в многочисленной переписке обращался к Константину и его жене Тамаре Галицкой «Привет, мои дорогие Манучарики». Можно перечислить еще массу известных имен, которые ради дружбы с Манучаровым приезжали в Брест, давали бесплатные концерты в музыкальной школе, проводили открытые уроки, участвовали в жюри конкурсов. Манучаров был прекрасным музыкантом и талантливым администратором. Удивительное сочетание. Еще он был строгим и добрым. Серьезным и остроумным. Сдержанным и хлебосольным. Широко образованным и не заносчивым. Голубых кровей и не снобом. Словом, школе очень повезло, что 25 лет она находилась под руководством такого человека.
Константин Манучаров. Директор музыкальной школы 1960-1985 гг.
Среди тех, кто составил основу обновленного коллектива школы, были первые выпускники Брестского музыкального училища. Царственные Ирина Куфко и Тамара Галицкая, всегда жизнерадостные, говорившие с легким акцентом, двоюродные сестры Вера Утгоф ( Карпук) и Галина Щедрова (Лицкевич). Они начинали учиться музыке еще в polskich czasach у знаменитой на весь Брест пианистки Волковой. Надежда Аравицкая преподавала сольфеджио. Во многом благодаря ей большое количество выпускников музыкальной школы продолжило свое обучение на теоретическом отделении музыкального училища.
Слева направо: Надежда Аравицкая, Тамара Галицкая, Галина Щедрова, Ирина Куфко, Вера Утгоф. На них равнялись. Они были из тех, кто держал высокую планку педагога и способствовал престижности профессии.
Следующим поколением педагогов музыкальной школы стали выпускники музыкального училища 60-х годов. Элла Адливанкина, теперь уже под фамилией Губенко, работала больше 30 лет в стенах родной школы. Организационные катаклизмы вынудили ее покинуть любимое место работы и перейти в открытую на улице Московской в 1990 году музыкальную школу №2. Но сердцем и душой она остаётся «на Ленина». Именно с этой школой связаны лучшие воспоминания. В этой школе были любимые ученики, которые потом становились коллегами по работе. Благодаря этой школе пришло четкое понимание правильности выбора профессии и любви к ней.
Педагоги и ученики фортепюянного отделения музыкальной школы. 80е гг.
Почти все без исключения педагоги ходили на работу, как на праздник. Мизерные зарплаты и большая нагрузка не мешали преподавателям, как женщинам, так и мужчинам, выглядеть ухоженными и элегантными. Этим они очень отличались от скучного облика учителей общеобразовательных школ. Музыкальная школа была своеобразным показателем всех модных тенденций и стилей. На торжественные мероприятия все приходили в специально сшитых нарядах. С неимоверными трудностями где-то и как-то покупались отрезы парчи, бархата, кримплена, шелка. Каждое платье было индивидуальным и неповторимым. Когда в начале 70-х годов пришла мода на парики, ее тут же подхватили преподаватели музыкальной школы. Это было удобно, так как избавляло от необходимости тратить время и деньги на парикмахерскую, а зимой не носить шапку. Парики были разнообразные и на удивление очень хорошего качества. Выбор по цвету, длине и степени «закудрявости» был колоссальный. На фоне серого и унылого советского стандарта внешний вид педагогов как бы подчеркивал особенность этого учебного заведения.
Понятно, почему ученики смотрели на своих педагогов с восхищением.
Школа после последнего ремонта изменила внутренний облик. Но еще осталось много тех, кто помнит, что в библиотеку за нотами надо было проходить через учительскую. Ноты были, кстати, в страшном дефиците. Бессменный библиотекарь школы Татьяна Штарева хранила, берегла, подклеивала, подшивала разваливающиеся листочки всеми возможными способами. Это сейчас можно скопировать, скачать, распечатать, купить любые ноты. Тогда ученики или получали ноты в библиотеке, или давали педагоги, или родители где-то «доставали по блату».
Играют Лена Олесюк и Лена Золотова, ученицы глубоко уважаемого педагога Любови Явтухович. Она тоже была из плеяды первых выпускников музучилища. Пока были силы, учила детей музыке.
Инструменты в классах фортепьянного отделения были все марки «Беларусь». Борисовская фабрика, прозванная в народе «Пианинка», уже почти лет 20, как почила в Бозе. А ведь пианино «Беларусь» было достойным инструментом. Во время войны фабрика полностью сгорела. Восстанавливали производство на основе вывезенных из Германии трофейного оборудования, трофейных технологий и материалов. На инструментах Борисовской фабрики играли в СССР и за рубежом. Известный всему Бресту настройщик от Бога по имени Алексей Серый летал аж в Тайланд, чтобы настраивать пианино «Беларусь». Серый был музыкант-самоучка, прекрасно играл на баяне. Но делом всей его жизни стала настройка клавишных. Три сына Алексея Серого учились в музыкальной школе по классу фортепьяно. Всех троих можно назвать талантливыми пианистами. Средний сын, Игорь, пошел по стопам отца, унаследовав его слух и мастерство. Он по сути остался единственным в Бресте пианинным доктором.
Пианино «Беларусь». Урок в классе педагога Э.Губенко
Среди династических фамилий нельзя не упомянуть Николая Демченко и его сыновей : Игоря и Алексея.
Николай Демченко был из местных. Он учился в Варшавской консерватории. После войны работал завучем в музыкальной школе, преподавал в музыкальном училище, организовал первый ансамбль народных инструментов, который с годами превратился в большой и очень успешный оркестр. Его сын Игорь закончил Минскую консерваторию, работал в Минске, женился на приемной дочери беларуского писателя Петруся Глебки, вернулся в Брест и стал преподавать в музыкальном училище, а его жена Лариса вела уроки сольфеджио в школе. С Игорем Демченко мой отец был дружен еще со времен детства, а Лариса стала подругой моей мамы на всю жизнь. Игорь и Лариса были очень красивой парой. Драматическую историю Ларисы Глебки я узнала гораздо позже. Когда началась война, Петрусь Глебка сумел добраться до Москвы, а его жена осталась Минске. Многие считали ее предательницей, потому что она работала на коллаборационистском радио, но на самом деле Нина была активной участницей подпольного движения. В 1942 году она удочерила чудом спасенную из Минского гетто еврейскую 6-летнюю девочку. Лару окрестили и строго-настрого запретили говорить, что она еврейка. Лара была настолько кукольно-хорошенькой девочкой, что на какое-то очередное торжество именно ее выбрали для подношения букета самому гауляйтеру Кубе. Сначала подпольщики хотели подложить в букет мину, чтобы убить Кубе, пожертвовав жизнью девочки, но потом от этого способа отказались. Гауляйтера все же ликвидировали, но другим способом. В канун освобождения Минска Нина с Ларой выехали в Берлин. Это тоже было частью подпольной работы. Благодаря неустанным хлопотам Петруся Глебки, Нина и Лара вернулись в Минск после победы в 1945 году. Родной отец Лары — художник Марк Житницкий — был репрессирован в конце 30-х гг. После возвращения из ГУЛага он нашел Лару и хотел ее забрать. Но Лара осталась с Глебками. В Бресте Игорь Демченко и Лариса Глебка прожили несколько лет. Игорь даже успел поработать директором музыкального училища. Но потом они вернулись в Минск.
В Бресте остался жить младший брат Игоря — Алексей. Алексей тоже был музыкантом. Он умер в день похорон его жены. Не смог пережить потерю. Игоря Демченко тоже уже нет на этом свете.
Семья Демченко: мама, старший сын Игорь, отец Николай, младший сын Алексей.
Многим из первого послевоенного поколения преподавателей сейчас исполнилось бы или вот-вот исполнится 100 лет. Из второго поколения в Бресте здравствуют в весьма преклонном возрасте считанные единицы. Перечень тех, кто уже не с нами, но чьи ученики стали продолжателями профессии, гораздо длиннее, чем тех, кто остался. Спасибо им всем от тех, на чью жизнь они прямо или косвенно повлияли, кого научили быть неравнодушными к прекрасному. В качестве достижений принято козырять именами знаменитостей, фамилиями лауреатов, наградами и премиями. Но нельзя забывать и том неимоверном количестве бывших учеников, кого школа приобщила к музыке, расширила кругозор, повысила общий культурный уровень. Таких тысячи. Это, как мне кажется, и является главной заслугой школы, которая в этом году отмечает свой 85-летний юбилей.
