Визит русского императора Александра III в Брест-Литовскую крепость, 1886 г.
С 1922 по 1930 годы внешний вид храма был кардинально изменен. Согласно проекту польского архитектора Юлиана Лисецкого храм был перестроен в гарнизонный костел.
Весна 1945.
Еще в первых походах в крепость мы ознакомились с руинами костела, бывшего красноармейского клуба, а далеком прошлом православного храма. Наши вылазки в крепость не были спонтанными. Большей частью они были целенаправленными. Мы пополняли личные запасы пиротехники, патронов из богатых складов запасливого Виктора Бовша. Под жарким солнцем мы часами разгребали обломки битого кирпича на складе пиротехники, взорванного уходившими из крепости немцами. Склад находился в казарме, примыкавшей с восточной стороны к Холмским воротам. Иногда мимо проходил офицер, не обращая на нас никакого внимания. Офицер скрывался в Холмских воротах, чтобы через мост уйти на Волынский остров.
Немые стены цитадели настолько выразительно говорили своим пронзительным молчанием всяк входящему о героической трагедии их защитников, что сами становились путеводителями по местам боёв.
Западная часть кольцевой казармы рядом с Тереспольскими воротами хранит свидетельства мощного артобстрела крепости в июне 1941 года.
Стены показывали, где сражения были самыми жаркими и ожесточёнными. Крепостной храм был одним из многих таких мест. Мой друг Женя Летун побывал возле храма в конце июля 1941 года. Как он туда попал – это отдельная история. По его воспоминаниям возле храма с северной стороны немцы устроили столовую под открытым небом. Дымили полевые кухни, за сколоченными деревянными столами обедали немецкие солдаты из тех, кто занимался “уборкой” территории крепости, то есть зачисткой от кое-где ещё укрывшихся последних её защитников.
Гитлер и Муссолини в гарнизонном храме (армейском клубе) 26 августа 1941 года.
Мы попадали внутрь храма через глазницы окон. Снаружи под каждым окном громоздились груды битого кирпича, что значительно облегчало нам доступ. Через главный вход пройти было нельзя, можно было только с трудом пробраться. Внутри храма ещё кое-где сохранилась роспись, почти не повреждённая на куполе главного нефа: в небесах, в ликах – всевидящее око. Это было действительно так: мы разбегались по разным закоулкам руин, осторожно выглядывали оттуда, а всевидящее око смотрело на каждого их нас.
Внутренний вид храма в наши дни и до восстановления.
Забирались на амвон. В той многодневной боевой катавасии он почти не пострадал. Пробираться среди груды обломков было сложно. Мы покидали разрушенный храм, не забывая его. Всевидящее око иногда заставляло нас призадуматься, особенно тогда, когда мы попадались на шкодах, что случалось, к счастью или нет, не часто.
Разрушенную крепостную церковь от повседневного уничтожения спасли её подвалы, ставшие овощехранилищем гарнизона. С 1956 года храм стал доступен осмотру посетителей крепости, но очень быстро заброшенная церковь превратилась в общественный туалет, по причине полного отсутствия таковых удобств на экскурсионном пространстве.
Когда присутствие “объекта” дало о себе знать широко распространяющимся стойким неприятным запахом, администрация спохватилась и приняла меры: церковь очистили, на окна и двери поставили решётки, сделав невозможным, как вход в храм, равно как и его осквернение. Решетку главного входа в храм пионеры украсили красными галстуками.
Фото из Брестская газета, БрестСИТИ, и отрытых источников в сети.
К середине 50х годов армия ушла из крепости, освободив от своего постоя центральный остров, восточную и северо-восточную часть Северного острова. Старый глухой деревянный забор от Северных ворот до центрального острова разделил территорию крепости на доступную для жителей города часть и недоступную. Организованный музей Обороны постепенно начал осваивать только цитадель.
В бывших военных гаражах на Восточном форту разместились гражданские автохозяйства. Они находились там много лет, когда уже заработал Музей, привлекая к себе растущее число посетителей со всей страны. Вечерами музейная территория пустела, превращаясь в зону тишины и покоя. Подросшие ели, высаженные в большом количестве на пустовавшей теперь покрытой травами земле, делали это место ещё одним парком – парком умиротворяющей тишины, «душевной терапии», приходившей на смену дневному шуму.
из воспоминаний В. Губенко
Ступени в никуда на переднем плане, как свидетель меняющегося облика храма и трагедии военных перипетий крепости. Фото из коллекции Евгения Бересневича.