Дранько Архитектор

Дранько Архитектор

Каждый раз, когда Николай Александров публикует очерк под рубрикой “ЛИЦА БРЕСТА”, его рассказ становится важным дополнением к коллективному портрету жителей города. За многолетние годы своей кропотливой исследовательской работы, Николай Александров открыл для нас сотни имен тех, кто не только был знаменит или заслужен, но и тех, кто просто оставил маленький след в истории Бреста. Если сложить все эти лица, то получится огромное мозаичное полотно. У каждого элемента портретной мозаики свой размер, своя насыщенность цвета, свое место, свой блеск и свои темные пятна. Мы тоже по мере сил и возможностей пытаемся добавить к этой картине маленькие детали. Чем больше лиц будет на портрете, тем ярче предстанет перед нами история города.

Начиная публикацию о братьях Дранько, мы хотели рассказать о Дранько Тренере, о Дранько Учителе и Дранько Архитекторе. Об Учителе и Тренере собрать материал было не сложно. А вот с Архитектором мы наткнулись на почти полное отсутствие информации, однако не написать об этом человеке означало бы лишить нашу мозаику достаточно яркого элемента.

Алексей Васильевич Дранько  (стоит справа, приобняв своего отца Василия Дранько) Фото из семейного архива Дранько

Итак, семья Дранько занимала большой дом, который стоял на перекрестке ул. 3 Мая и ул. Широкой.  У Василия Корнеевича и Пелагеи Лаврентьевны Дранько было шестеро детей: дочь (Лидия) и пятеро сыновей (Пётр, Михаил, Иван, Николай, Алексей). Архитектором был Алексей. Алексей Васильевич Дранько. Не имея доступа к архивным документам, пытаясь найти родственников или сослуживцев, мы смогли узнать, что Алексей Васильевич Дранько при Польше окончил Политехнику во Львове. 

Львовский политехнический институт. Фото: Национальный цифровой архив (NAC) / audiovis.nac.gov.pl

Будучи студентом, Алексей настолько увлекся политикой, что даже стал членом КПЗУ.  В 30-е годы он вернулся в Брест, участвовал в белорусском национальном сопротивлении в рядах КПЗБ, но под БЧБ флагом. Какое -то время после присоединения Западной Беларуси к СССР был среди активных строителей новой жизни. Но к началу войны разочаровался и в большевизме, и в порядках “новой жизни”. “Царил абсурд. Председателя русского благотворительного общества, тянувшего на себе единственную на целый край частную русскую гимназию, известного в городе доктора, который жизнь положил на сохранение русского (читай — православного) духа в противовес государственной политике полонизации, — с приходом русских, которых он так ждал, сгноили в тюрьме. Все ключевые и мало-мальски руководящие посты заняли приехавшие “восточники”, даже подпольщики КПЗБ, прошедшие польские тюрьмы и концлагерь Березы-Картузской, были объявлены вне закона и тоже познали прелесть Сибири и теперь уже советских лагерей.” (Василий Сарычев “Миг и судьба. Николай Дранько”)

Алексей Дранько чудом избежал репрессий. Всю оккупацию он прожил в Бресте. У немцев не служил, но и в сопротивлении не участвовал. После войны, пройдя многочисленные чекистские проверки, но имея пожизненное клеймо “Проживал на временно оккупированной территории”, Алексей Дранько устроился на работу по своей полученной еще во Львовском Политехническом Университете  специальности архитектора в созданный в 1945 году “Брестоблпроект”. Эта организация за свою долгую историю несколько раз меняла названия (Облпроект, Брестгражданпроект, Брестпроект). 

Алексей Васильевич был женат на Галине Павловне Пироговой, блокаднице, по распределению попавшей в Брестгражданпроект архитектором. В Бресте она проектировала сквер с фонтаном в начале Комсомольской, сквер на пл.Ленина. Родители Алексея Дранько не приняли невестку. Конфликтные отношения закончились разводом, и Галина Павловна вернулась в Ленинград. Но, несмотря на развод, дружба и привязанность между Галиной Павловной и Алексеем Васильевичем сохранялись  всю жизнь. Детей у них не было. Алексей Васильевич часто ездил в гости к бывшей жене. Если время его визитов совпадало со школьными каникулами, он брал с собой своего внучатого племянника Валерия, чтобы познакомить мальчика с архитектурой, музеями и другими достопримечательностями города на Неве. Останавливались всегда в доме Пироговых.

Площадь Ленина в Бресте. 

 

Яркие впечатления от этого человека остались в памяти В.Н. Губенко. Они не связаны с архитектурой. Они связаны …. с теннисом. Первые теннисные корты в Бресте были построены в 20х годах прошлого столетия. Именно в это время в независимой Польше во многих городах стали возникать теннисные клубы, организовываться турниры, проводиться соревнования. Тогда еще не было строгого разграничения между любителями и профессионалами, поэтому участником теннисных поединков мог стать любой желающий, умеющий хорошо играть в теннис. Алексей Васильевич Дранько был одним из таких спортсменов-любителей. Он почти на равных играл на тогда еще не пришедших в упадок, а потом и совсем исчезнувших брестских кортах, со многими именитыми теннисистами, среди которых был и первый чемпион БССР по теннису Савва Березовый.

“Алексей Дранько по профессии  был инженером – архитектором, получив высшее образование ещё до 1939 года. Он жил в квартире красивого, нового по тем временам дома на углу улиц Гоголя и Крупской, напротив стадиона, в то время носившего имя маршала Юзефа Пилсудского. Если старшие братья были очень похожи друг на друга, то младший отличался от них в первую очередь фигурой. Это был красиво скроенный среднего роста, стройный светловолосый мужчина в очках в тонкой позолоченной оправе с чертами лица американского типа. Он всегда был одет с вызывающей элегантностью: отутюженный костюм, белоснежные рубашки, изысканно повязанные галстуки и неизменная, красивая, чуть сдвинутая на бок шляпа, дорогая обувь. Ни одной случайной вещи не было в его в одежде. Всё было в ансамбле. Это делало его фигуру заметной, обращающей на себя внимание своим заграничным видом. Спорт, которым он занимался, был весьма дорогим и малодоступным – теннис. По воспоминаниям Савы Николаевича Березового, коренного львовянина, осевшего ещё в довоенное время в Бресте, связанного профессионально с теннисом, стоимость хорошей ракетки превышала стоимость коровы.

Я видел младшего Дранько на корте: такой же элегантный, в белых брюках или шортах, он выглядел случайным заграничным гостем.

Играл он чаще всего с молодой женщиной, которая увлекалась этим видом спорта еще в польские времена. Я знаю, что она работала контролером на стадионе «Спартак» и играла за  женскую баскетбольную команду этого же клуба.   Вместе с Дранько они стали даже призёрами на первом первенстве БССР по теннису, где доминировали сохранившиеся довоенные теннисисты из Пинска. Других игроков в то время в советской Белоруссии не было.

Это не удивительно. Какой-то теннис был только в Москве, может быть ещё в Ленинграде.  Еще в 20-е годы  советское руководство,  в первую очередь представители военных структур, разрабатывали программу физической подготовки населения и армии, методы внедрения в  быт физкультуры и спорта. Видов спорта было много. Нужно было отобрать такие, которые наряду с укреплением физической силы, выносливости, навыков единоборства, в то же время воспитывали коллективизм, стали бы массовыми, но при этом не требовали дорогого инвентаря. Первое место в утверждённом для употребления списке оказались футбол, волейбол, борьба, бокс, фехтование (в том числе и на штыках), игровые виды, городки. Теннис был заклеймён, как буржуазный, сугубо индивидуальный, чуждый пролетариату вид спорта ожиревших капиталистов. В довоенное и долгое послевоенное время теннис был в загоне почти повсеместно.

В конце 40х гг. на улице Горького была сооружена большая спортивная площадка. Стараниями Саввы Николаевича Березового, который знал секрет грунта, там же был построен великолепный теннисный корт, на котором играли все теннисисты Бреста. Кроме теннисного корта на этой спортивной площадке соревновались волейболисты, баскетболисты, городошники. Рисунок В. Н. Губенко

Кстати, Алексей Дранько и его партнерша вполне могли играть на брестских довоенных кортах с такими местными мастерами тенниса, известными польскими теннисистами Бреста-над-Бугом, как Зыгмунд Енджиевский, его сестра Мария Енджиевская-Михайловская. Судьба членов этой семьи трагична. Их отец, Ян Енджиевский, инженер сельского хозяйства, осенью 1939 года  был арестован НКВД, посажен в Брестскую тюрьму, откуда о вышел в июне 1941 года после оккупации города. В сентябре 1942 года был убит немцами. Евгения Енджиевская, их мать, держала кофейню «Го-Ги»- «Это здесь». Кофейня с самого открытия была контактным пунктом подпольщиков АК, возвращавшихся с востока после заданий. Матери активно помогала её дочь Мария Енджиевская-Михайловская. Несмотря на предупреждение руководства польской подпольной организации о надвигающейся угрозе ареста, они отказалась покинуть явку и оставить без своей помощи подпольщиков. Весной 1944 года мать и дочь были арестованы гестапо и казнены в Брестской тюрьме. Муж Марии, врач, подполковник В.Михайловский был арестован НКВД еще осенью 1939 года и расстрелян в Катыни в мае 1940 года. Они все были брестчане, любили этот город, свою родину и погибли за неё.

Память о них, об их подвигах старательно уничтожала советская власть и её последователи.”

(Из воспоминаний В. Губенко)

Не так давно ушел из жизни Арнольд Константинович Михальчук, бывший главный конструктор Гражданпроекта. Он работал вместе Алексеем Васильевичем и мог бы много интересного рассказать о своем коллеге. Как часто нам приходится сожалеть о том, что не успели расспросить, просто поговорить со свидетелями и очевидцами исчезнувшего вместе с ними прошлого. К счастью какие-то сведения еще можно отыскать в недрах архивов, как, например, этот, найденный стараниями Николая Александрова, где есть фотография матери тех, о ком мы вам рассказали, – Пелагеи Дранько.

Легитимация ( польское удостоверение личности) Дранько-Мойсюк Пелагеи. Документ найден Николаем Александровым в  Государственном архиве Брестской области